Окно в доме напротив - Кирилл Берендеев

– Я лозоходец опытный. Еще когда в Казахстане работал, в Акмолинске, на спор воду искал. И мог отличить, по поведению лозы, залегающие линзы пресной воды от соленой. Только там другая метода.

Он с удовольствием начал объяснять различия, но я слушал его невнимательно. Дело в том, что вычерченная Лидией Тимофеевной жирная линия, проходила аккурат через мою спальню. И хотя бухгалтер так и не решился зайти в нее, просто прошелся вдоль моего крыла по коридору, его доказательства меня встревожили. И чем больше я выспрашивал у него об опыте работы с лозой, тем более проникался беспокойством. Все же решил попробовать сам, и когда в моей руке лоза вздрогнула, не сомневался более. И вечером передвинул кровать к другой стене – от греха подальше.

Однако ночь прошла на удивление спокойно, а утром над городом пронеслась долгожданная гроза. Воздух заполнился озоном, посвежел, и всем сразу полегчало.

Бухгалтер подтвердил, что «с утра сегодня куда тише».

– Гроза еще повлияла. Земной электромагнетизм, – поспешил с объяснениями сторож, как по волшебству обретя прежнюю свободу передвижений. – Какая в нем сила, это себе представить немыслимо. Один разряд молнии – десятки миллионов вольт, а сколько их за прошедшие полчаса было. Вот и считайте сами, какой конденсатор разрядился.

– А мы свою обуздать не научимся. Да от одной грозы весь Спасопрокопьевск мог бы год бесплатно лампочки жечь.– вскользь заметил его сын. Помолчал немного, разглядывая лозу, которую все еще держал в руках и, наконец, глухо произнес: – Собственную планету до сих пор не знаем. Шутка ли, на Луне побывало в шесть раз больше народу, чем в Марианской впадине. Что, до Луны добраться проще? Вот и тут в точности та же ситуация. Я хожу по дому с устройством, которому десять тысяч лет, будто сложно составить карту на основе аэрокосмической съемки и не лепить дома, где попало. Я не про этот говорю. В том муравейнике, где нам с женой три года назад дали квартиру, уже стены трещат, и асфальт вокруг волнами, хотя каждую весну кладут. И это не дефект конструкции, просто дом выстроили на могильнике.

Лев Игоревич убрал лозу и обратился непосредственно ко мне.

– Я бы хотел завтра одного человека привести, для консультации. Если вы не будете против, конечно, – я покачал головой, и он продолжил: – Вячеслав Соломонович человек опытный в таких делах, он, в свое время, моим учителем был. На лозоходстве собаку съел.

– Граф вегетарианец, – усмехнулся его отец. – Вот только я в толк не возьму, зачем он тебе понадобился?

Этот вопрос оказал какое-то странное воздействие на бухгалтера. Лев Игоревич неожиданно замялся, забормотал что-то об отсутствии практики, о неучтенных возможностях и нехотя заметил:

– Разлом уж больно странный. За пределами дома я его не нахожу.

Отец с сыном немедленно заспорили о строении литосферных плит и их геоморфологическом составе, о точках прорыва, вроде того, что образовал Гавайи; по тому, сколь активно они обсуждали эту тему, спор возникал не впервые. Я обернулся к Лидии Тимофеевне:

– Ваш супруг назвал завтрашнего гостя графом, – я запнулся на мгновение. – Что он имел в виду?

– Титул, разумеется, что ж еще. Вячеслав Соломонович из рода Воронцовых происходит, удивительно, что за ним в свое время не пришли. Да он вам сам с удовольствием расскажет обо всех перипетиях фамилии, только попросите старика.

Граф прибыл сразу после завтрака. Лев Игоревич доставил его на своем потрепанном «Москвиче» и сразу провел в швейцарскую, где гостя поджидал и я. Нас представили.

Вячеславу Соломоновичу перевалило за девяносто, однако, по его стройной, худощавой фигуре и решительной походке, с какой он вошел в комнаты, этого никак нельзя сказать было. Держался он просто и с достоинством, ходил, не прибегая к помощи трости, точно прожитые годы никак не осмеливались взять над ним власть. Пожатие, коим граф поприветствовал меня, оставалось крепким и уверенным как, верно, в давно минувшие годы. С графом прибыл и небольшой чемоданчик, в котором хранилась замысловатая металлическая рамка, несколько коробочек, самого загадочного назначения и чертежные принадлежности. С привезенной медной конструкцией по дому ходил бухгалтер, граф только наблюдал за его действиями из парадной да изредка задавал вопросы, на которые Лев Игоревич отвечал односложно: да или нет. Все полученные показания по-прежнему заносились в книжицу Лидией Тимофеевной, как и в прошлый раз неотступно следовавшей за сыном.

Когда все замеры были сделаны, Вячеслав Соломонович подошел ко мне и, неловко обернувшись через плечо, произнес:

– Молодой человек, я хотел бы просить вас подняться наверх. У меня к вам имеется разговор.

И он прошел к парадной лестнице, не оборачиваясь, в полной уверенности, что я последую за ним. Одолев пролет, он остановился на мгновение, поджидая меня, как робкого гостя, мнущегося у порога. Граф сделал нетерпеливый жест рукой, я невольно заторопился.

– Судя по всему, – медленно заговорил Вячеслав Соломонович, добравшись до второго этажа и восстанавливая дыхание, – имеющее место быть явление, никак не связано с земной активностью. Я осмеливаюсь предположить, что речь может идти либо о конструктивных особенностях здания, выстроенного не совсем удачно, либо…

Он замолчал и торопливо прошествовал в мою квартиру.

– Вот план и вот график, – произнес граф, достав из внутреннего кармана потертого пиджака листок записной книжки с чертежами Лидии Тимофеевны. Худой палец уперся в косую черту, пересекавшую план. Под ней, как вид сбоку, была изображена высокая синусоида, пик которой приходился как раз на мою спальню, – куда граф и привел меня. – График изображает интенсивность обнаруженной Львом Игоревичем аномалии. При этом на первом этаже излучение несколько слабее, нежели на вашем.

Я несколько растерянно огляделся, неожиданно ощутив давно позабытое чувство незнакомости окружающей обстановки. И заметил, что Вячеслав Соломонович все это время пристально разглядывает меня.

– Вы понимаете, что я хочу сказать? Тогда слушайте внимательно. Я более чем уверен, что встреченная в доме аномалия, как и любой феномен подобного рода, может объясняться только лишь двумя причинами, а именно: дефектом конструкции здания, либо инородным включением. И мнится мне, что последнее наиболее вероятно.

Я нерешительно кивнул, по-прежнему глядя то в план, то на стену дома, через которую проходила невидимая в реальности жирная косая черта.

– Я не без оснований полагаю: в стене находится какая-то гадость, которой вы, молодой человек, по молодости лет еще можете с успехом противопоставлять свое душевное здоровье и жизненную энергию. Мои пожилые друзья, увы, сделать этого уже не могут. Да и ваших сил надолго не хватит. Вы в каком году в этот дом переехали?

Услышав ответ, он вздохнул:

– Скажите, вас кошмары не мучают?

– Нет, напротив. Я никогда еще не спал так хорошо, как сейчас.

– Видимо, это не более, чем ваша защитная реакция, – безапелляционно произнес граф. – И вы надеетесь, что эти благостные сны – всерьез и надолго? – не дождавшись моего ответа, он подвел неутешительный итог. – Вряд ли вас хватит более чем на год, не мне судить об изношенности вашего организма, это сделают врачи… потом, когда вы к ним обратитесь…. Но, по моему глубокому убеждению, было бы проще не бесцельно изучать построенные графики, а, по возможности скорее, докопаться до истоков. Лучше сегодня же. Если вы ничего не имеете против.